Этюд

…Как-то раз я взял карандаш и помножил двадцать четыре на триста шестьдесят пять. И еще раз – на шестьдесят пять. И у меня получилось что-то немногим больше чем полмиллиона.

Не верите? Возьмите карандаш и проверьте. От начала жизни до смерти – всего лишь полмиллиона часов.

Так спешите любить все, что вы любите! И ненавидеть все, что ненавидите! Словом и делом спешите сегодня – завтра будет поздно. Все слова, которые вы не успели сказать, превратятся  в бессмысленный хрип, все движения, которые вы не успели сделать, превратятся в беспомощный трепет, когда настанет последний из вашего полмиллиона…

Валентин Рич  «Полмиллиона часов»

Яркий свет слепит глаза, медленно и неотвратимо заполняя собой все. Ощущение того, что в мир никогда не было, нет и не будет ничего, кроме этого света становится все более сильным.

 

Пять минут назад я сказала Мако, что иду, выключила передатчик, со вздохом положила надкусанный пирожок обратно на тарелку, загнула уголок на странице тома манги, на которой меня прервал звонок (Акане как раз кинула Ранме чайник с горячей водой),  чтоб сразу найти это место по возвращению, перевоплотилась и выпрыгнула в окно.

 

Минуту назад, мы с девочками обнялись «на прощание», и я поцеловала Мамору – эти действия давно стали обязательным ритуалом – вроде пальцев, скрещенных наудачу, но никто и мысли не допускал, что мы можем проиграть, – и мы вошли в здание.

 

          Пять секунд назад мы ворвались в этот зал – красиво ворвались – одним прыжком оказались в его середине и приготовились «толкать» очередную «речь»; я же не чувствовала ничего, кроме досады по поводу того, что пирожки скорее всего успеют остыть к моему возвращению, острого желания поскорее все закончить и вернутся в постель, и легкого раздражения по поводу полного отсутствия воображения у всех наших противников, как встречаемых ранее, так и теперешнего в отношении интерьера. Создавалось впечатление, что все они либо страдают острым комплексом неполноценности и на этой почве покрывают все вокруг себя мраком и темнотой, изгоняя все цвета светлее серого, дабы избежать конкуренции, либо наоборот – представляют собой запущенный случай яркого нарциссизма и гигантской самовлюбленности, следствием чего является окружение себя любимого бесчисленным количествам зеркал, с тем, чтобы созерцать свою драгоценную особь непрерывно, не прерывая самолюбования ни на секунду, к коим и относился хозяин помещения, в которое мы столь эффектно вошли. Это была  последняя четко сформировавшаяся мысль перед тем, как я увидела, что Харука предостерегающе вскидывает руку по направлению ко мне…

 

Стоп-кадр.

 

Белый свет, льющийся с потолка.

 

Отражения.

 

Фигуры людей, застывших вокруг.

 

          Из зеркала напротив мне в глаза смотрит девушка. Симпатичная, даже хорошенькая. Невысокая. Тоненькая, беззащитно хрупкая фигурка. Золотистые волосы. Раскинутые руки. Она будто пытается взлететь Черное лезвие, торчащее на пару сантиметров ниже горла и струйка ярко-красной жидкости на побелевшей коже выглядят неуместно. Наверное, это из-за ее лица – огромные голубые глаза, широко распахнутые ресницы, слегка приоткрытые губы, высоко вскинутые брови.

 

Ни страха.

 

Ни боли.

 

Удивление.

 

Поражение.

 

Изумление.

 

Ошеломление.

 

Недоумение.

 

Недоверие.

 

Непонимание.

 

Но…

 

Почему?…

 

Как же так?…

 

Не верю!…

 

Не правда!…

 

Не так!…

 

Невозможно!…

 

Не должно…

 

 

То ли оглушительный шепот, то ли беззвучные крики разрываются в голове:

 

…Я хочу сделать тебе подарок…

 

…Я не хочу больше сражаться…

 

…Как тебе не стыдно так учиться?…

 

…Ты не один. Я с тобой…

 

…Просто невероятно, до чего же ты безголовая…

 

…Я должна их спасти…

 

…Такая интересная задачка, девочки…

 

…Я опять опаздываю…

 

…Он так похож, на того, кто разбил мне сердце…

 

…Я хочу быть обычной девочкой…

 

…Может, сходим в кино?…

 

…Просто я сама еще ребенок…

 

…Значит у меня теперь есть шанс?…

 

…Я знаю, что слаба и трушу, но сегодня я постараюсь…

 

…Нам придется пойти на жертвы…

 

…Я не сдамся. Я верю в этот мир…

 

…Ты хочешь спасти их?…

 

…Неужели я такая слабая и безответственная…

 

…Спасибо тебе…

 

…Мы ведь можем быть друзьями…

 

…Ты светишь очень ярко…

 

…Битвой ничего не решить…

 

…Я люблю тебя, Усако…

 

…Меня зовут Усаги Цу…

 

…

 

        Шум, силуэты, движения, имена, слова, цвета, запахи, звуки – все кружится, сливается в водоворот, сереет, теряет четкость, уносится, исчезает. Какое-то время остается лишь это лицо. Затем пропадает и оно. Свет становится все ярче, наполняет меня изнутри, превращается в окружающий меня непроницаемый кокон и вдруг взрывается одним махом уничтожая все, что составляло мой прежний мир. Вокруг меня в пространстве кружатся тысячи искрящихся осколков. Их шелестящий звон сминает мое сознание, вытесняя все мысли и воспоминания.

        И последней яркой вспышкой гаснет воспоминание о застывшем лице девушки в зеркале, ставшим похожим на мгновенный снимок. И ее последняя мысль: «Мамочка, пожалуйста, этого не может быть, ведь если я умираю, то почему совсем не больно?».

Из цикла "Монологи Усаги Цукино"

От автора: Не судите строго. Этот бред был написан под впечатлением яркой картины, возникшей в сознании – лицо Усаги, вспышка света, и миллионы сверкающих осколков, кружащихся в темноте,  и моими детскими воспоминаниями о подошедшей очень близко смерти.

Ami Mizuno © Copyright - 2003