Натюрморт в лунном свете
Марина Цветаева
Кто-то говорит, что лунный свет обманчив. Кто-то говорит, что лунный свет опасен. Кто-то говорит, что лунный свет пугающ. Но я знаю, что это не так. Ведь лунный свет это я…
Кто сказал, что человек всю жизнь боится смерти? Это не так… А жаль. Это ведь правильно, естественно боятся смерти. И я боялась. Сперва я боялась своей смерти. Это прошло. Потому что исчез смысл бояться. Ведь незачем стало бояться. Но я снова боялась. Боялась чужой смерти. Это тоже прошло. Потому что исчез смысл бояться. Ведь не за кого стало бояться.
И я не боюсь. Это странно. И немного… пугающе… И еще, это оставляет какую-то пустоту в душе. Пустоту, которую уже не заполнить.
Сегодня полнолуние. Но луны не видно. Небо затянуло тучами. Будет дождь.
Нет, память нельзя стереть. Не так это просто, Луна. Так или иначе, все вернется. И Серебряный кристалл тут ни при чем.
Люди говорят, что можно заставить совесть замолчать, заглушить чувство вины. Не знаю, как им это удается. Но даже если удастся. Все равно остается память. И с этим уже ничего не поделаешь.
Вот и все. А что еще сказать? Мы ведь все равно понимаем друг друга без слов.
Фонари на улицах гаснут. Может, стоит поторопиться? Но я всегда опаздываю, это уже стало моей визитной карточкой. Стоит ли изменять принципам? Тем более что я все равно знаю, что приду как раз когда следует. Как бы медленно или быстро я ни шла.
Честно говоря, я даже не очень хорошо себе представляю куда идти. Смешно. Вела за собой, указывала путь, и сама готова остановится и недоуменно озираться в поисках подсказки, которой не будет. Но в том то и дело, что я не останавливаюсь, а иду. Как всегда. Несмотря на полное неведение, выбирая наугад. Как всегда. И чем можно объяснить, что выбор всегда безошибочен? Совпадением? Что-то не похоже… Но какой смысл думать об этом. Я ведь и так буду там.
Пляж. Ну конечно, как я сразу не поняла. Именно здесь.
Все-таки еще рано. Никого. Впрочем, так и должно быть. Придется подождать. Я никогда не умела ждать. Пожалуй, терпение единственная вещь, которой я так и не смогла научиться. Но сегодня придется быть терпеливой. Ничего, я смогу.
Костер горит. Видно кто-то приходил отдохнуть. Я подхожу и сажусь рядом с огнем. Язычки пламени тянутся вверх, словно пытаясь оторваться от земли и взлететь. Искры, мерцая в воздухе, садятся на руки, платье, не обжигая, а так, слегка покалывая.
Ну, здравствуй, Рей. У тебя, как всегда, готов теплый прием. Знаешь, я жутко скучаю по нашим ссорам. Так давно никто не дразнил, не подкалывал, не делал замечаний. Назови меня сейчас кто дурочкой, может, я бы и поверила, на пару секунд. В какой момент мы с тобой перестали по-настоящему переругиваться, отводя душу? В какой момент резкие, но живые слова сменились затверженными фразами, произносимыми бездумно, по инерции, по привычке. Ведь когда-то мы действительно говорили что думали и не думали, что говорили… Жаль, прошлого не вернешь. Вот если бы все переиграть… Нет, что ты, я не жалуюсь. Просто взгрустнулось. Ностальгия и все такое, ну ты понимаешь. Ты всегда все понимаешь лучше меня, даже меня саму. Но это ничего.
Пошел дождь. Тихо, бесшумно. Капли стекают по щекам, как осторожные прикосновения прохладных пальцев.
Здравствуй, Ами. Ты всегда подходишь незаметно. Кто-то мог бы сказать, что ты во всем была незаметна, но ты же знаешь, что это не так. И дело даже не в интеллекте или славе гения, а в чем-то большем, чем-то неизмеримо большем. Многим хорошим людям так не хватает твоей чуткости. Никто не обладал ею так как ты. Мы всегда находили у тебя утешение и поддержку. А кто утешал тебя, Ами? Твое молчание, многим оно казалось замкнутостью, но я же помню, как хорошо и спокойно было молчать возле тебя. Это мне то, вечной болтушке и непоседе! Что это? Почему на губах соль? Это ты плачешь или я? О чем я? Я давно разучилась плакать. И ты не плач – не о чем. Все хорошо, ты же знаешь.
Дождь усилился, перешел в грозу. Когда-то я боялась гроз. А вот и молния.
Здравствуй, Мако. Ты всегда так заразительно смеешься, я не могу не улыбнуться в ответ. И как ты умудряешься все время оставаться веселой, не терять присутствия духа? Ты сильна, не спорю, но ты же такая ранимая. Да, ты ничего никому не показывала, но у нас же нет секретов, так ведь? Помню каждый раз, когда очередной парень, похожий на твою бывшую любовь, разбивал твое сердце, мы шли с тобой в кафе и лакомились мороженным или булочками. И если твой взгляд грустнел, я крепко сжимала твою ладошку, и ты начинала улыбаться. Я чувствовала себя такой сильной в те минуты. Как оказалось, я слабее тебя. Впрочем, это неважно, правда?
Чувствуете запах? Какие пирожки, о чем вы? Цветы…
Здравствуй. Минако. Ты всегда любила цветы. Любовь, звезды и цветы всегда идут рядом. Помнишь тот парк? Мы тогда гуляли вдвоем, и говорили, и говорили, и говорили… И казалось весне не будет конца… Именно тогда я поняла, как же ты мудра. Именно тогда ты объяснила мне, что такое любовь. Самопожертвование. Самоотречение. И ты сумела так любить. Впрочем, я тоже научилась. И почему тебе не повезло в любви? Иногда мне кажется, ты заслужила ее больше, чем я. Но все уже в прошлом.
Кстати о любви. Мамору, где ты? Тебе давно пора быть здесь. А, вот он ты. Здравствуй, Мамо-чан. Не могу сказать, что ты всегда был рядом, когда был нужен, но, в конце концов, ты приходил. Я знаю, нам не нужны слова, но может ты скажешь всего одно? Назовешь меня Odango? Меня давно так никто не называл. Спасибо. Сейчас это звучит нежно, а когда-то это было так обидно. Но я тебя простила. Я вообще столько раз тебя прощала. Знаешь, я, наверное, даже немного устала от этого… Но зачем вспоминать об этом, ведь я всегда так счастлива, когда ты рядом. Я тоже тебя люблю. Пожалуйста, возьми меня за руку. И оставайся тут. Не то что бы мне страшно, но… просто так спокойнее.
Ветер начал легонько перебирать волосы. Он теплый и ласковый, но сильный, ну почти как мужские руки. Почти.
Здравствуй, Харука. Ты всегда приходишь в самый неожиданный момент. Но всегда кстати. У тебя такие нежные пальцы. Признайся, я ведь тебе нравлюсь? Ну, не так, конечно, как Мичиру, куда мне, но все же… Ты ведь как-то это почти сказала. Не хватило совсем чуть-чуть…, даже не знаю чего,… времени, решимости, слов? Но не хватило. А я не боюсь сказать, что ты мне нравишься. Ты ведь всегда была и будешь Женщиной. Не девчонкой, как были или пытались быть мы, но Женщиной. Не знаю, старалась ли ты это скрыть или подчеркнуть, но женственность была в каждом твоем жесте. Мы все были в тебя немножко влюблены… и немножко завидовали. Теперь это не имеет значения.
Море шумит. Волны зарождаются в нескольких метрах от берега и останавливаются, немного не доходя до моих ног.
Здравствуй, Мичиру. Ты всегда была немного далека от нас. Вы с Харукой с самого начала поставили себя отдельно от нашего круга, и это так и не изменилось, не смотря на все слова. Но Харука открывалась и в какие-то моменты она была с нами. А ты так и осталась недоступной, недосягаемой. Идеалом. Во всем и всегда идеальной, именно такой ты была. Может даже чересчур. Пожалуй, только Харука знала, какая ты на самом деле, под этой оболочкой. Хотя любой мог бы понять. Достаточно было услышать твою игру. Когда ты играла, ты была самой собой. И что только не слышалось в твоей музыке. Помнишь, ты играла в тот день. Я закрыла глаза и плакала, и плакала. Такая боль, такая горечь. Ты могла бы стать гениальным музыкантом. Жаль, не сложилось. Но к чему об этом сейчас говорить?
Ну вот, почти все в сборе. Почти. Кое-кто задерживается. Но мне ли – Усаги Цукино – вечной опоздавшей кого-то упрекать. Будем ждать.
Время идет. Секунды, минуты. Как песок сквозь пальцы. Так ты уже здесь? А я и не заметила – молчишь ведь.
Здравствуй, Сецуна. Ты всегда была немногословна. А если и говорила, то загадками. Ты сама загадка. Каждый раз как мы встречаемся, мне так жаль, не знаю почему. И я хочу попросить прощения, не знаю за что. Но, так или иначе, прости. Знаешь, в первый раз мне захотелось с тобой поговорить. Не спросить или сообщить что-то, не посоветоваться, а просто поговорить, обменятся впечатлениями. Может, побеседуем об одиночестве? Впрочем, мне ли тебе рассказывать, да и тебе ли мне объяснять. А ты ведь действительно оказалась бессмертной, хотя и не так, как мы думали. Все мы, включая тебя. Но какая теперь разница, мы ведь все теперь вместе. И так будет всегда. Осталось совсем чуть-чуть.
Тихие шаги за спиной. Детские. Робкие. Ты всегда была немного робкой. Так и тянет обернуться и протянуть руки, но надо доиграть, не нарушая правил. Ты совсем близко. Не удивляйся, конечно, я не могла не узнать тебя, я помню тебя еще крошкой на моих руках. Никто так никогда и не узнал, что было между нами там, во тьме. Но я не забыла. И каждый раз, глядя в твои глаза, я понимала, что ты тоже помнишь. Но я старалась, старалась изо всех сил, чтобы, не смотря ни на что, ты хоть немного оставалась ребенком. И, мне кажется, у меня получилось. Поэтому, будь смелее. Я не боюсь, честное слово, я тебе верю. Остался всего один миг, а потом ты обнимешь меня за плечи, нежно-нежно. И станет так легко и спокойно, только может я немножко озябну, хотя ночь и очень теплая. И я тихонько прошепчу: «Ну, здравствуй, Хотару, светлячок…»
Облака плыли по небу, закрывая звезды. Внезапно в образовавшийся просвет ворвался тонкий луч лунного света, проник в комнату через неплотно зашторенное окно и, тихонько скользя по подушке, осторожно коснулся рыжевато-каштановых волос спящей девушки, будто провел ладонью, прощаясь. «Усаги…», - еле слышно прошептала спящая, и блестящая капля скатилась по щеке.
Ты боишься полной луны? Зачем? Знаю, люди рассказывают, что лунный свет обманывает, создает миражи, заманивает в западню. Говорят, луна раскрывает тайны, вызывая из под покрова мрака такие вещи, которые должны оставаться в нем навсегда. Но ты не бойся. И не верь. Я знаю, что это не так. Ведь лунный свет это я…
Из цикла "Монологи Усаги Цукино"
Ami Mizuno © Copyright - 2003